Афера?!

Было это лет 10 назад. До сих пор не понимаю, почему мне не стыдно.

А дело было так.

Благодаря массированной атаке прессы на всякого рода кашпировщину и чумаковщину, популярность жанра «эстрадный гипноз» медленно, но верно скатывалась в пропасть. Залы не собирались. Отношение к сценическому гипнозу у зрителей было настороженным.

Мой администратор (Болдин) придумывал самые разнообразные заманухи, призванные собирать полные залы. Но совсем убрать «гипнотическую» составляющую наших концертов из рекламы было нельзя и валовые сборы по-прежнему падали. Администратор был в печали…

Однажды летом Болдин позвонил мне и сообщил: «Димыч! Я заделал концерт в каунасском ДК Профсоюзов. 800 мест! Зритель будет! Я придумал хорошую рекламу! Ты не против?»

«Ладно, делай. Сообщи мне даты только, чтоб я не уехал никуда…»

Надо сказать, что с Болдиным на тот момент я работал уже много лет и доверял ему как себе. Поэтому и не стал интересоваться содержанием рекламы. Это дело администратора. Мое дело выступать. Помнится, мне Болдин так и говорил: «Ты отвечаешь только за то, что происходит на сцене. Вышел на сцену – это твое, ушел за кулисы – это уже моя территория. Машины, гостиницы, интервью, питание, бани – это все на мне».

В день концерта мы приехали в Каунас на машине. (Каунас – второй по величине город в Литве. От Вильнюса до Каунаса – 100 км.)

Как обычно, за час до концерта я стал гримироваться и приводить себя в порядок в гримерке. За полчаса до выступления я попросил Людмилу (ассистентку) взглянуть, как собирается зритель. (Обычное дело. За кулисами всегда найдется дырочка, откуда можно наблюдать за зрительным залом).

Людмила вернулась несколько взволнованной. «Ничего не понимаю. Уже практически полный зал собрался. И все люди какие-то солидные – в костюмах, с цветами… Дамы в вечерних платьях. Как-то все странно».

Честно признаться, я удивился. На мои концерты дамы в вечерних платьях обычно не приходят. Что-то было не так. Впрочем, времена меняются, возможно, меняются и люди, думалось мне.

Людмила как всегда объявила мой выход, и я вышел. Зрители в зале действительно отличались от тех, кого я привык видеть на своих выступлениях. Они были другие.

Как обычно, я начал произносить свою вступительную речь: об истории гипноза, о саморегуляции и медитации, о гипнотических феноменах и их практическом применении…

Что-то было не так. Зрители в зале, как мне показалось, были напряжены. С каждой минутой напряжение усиливалось. Оно (напряжение), казалось, заполняло пространство всего зала. На десятой минуте моего научно-популярного монолога меня прервала произнесенная женщиной, сидящей в середине пятого ряда реплика: «А когда будет спектакль?»

В моей программе (по сценарию) предполагается так называемая «зрелищная часть». Эдакий театр импровизаций в состоянии гипноза. Я подумал, что женщина интересуется именно этим. «Мне необходимо объяснить вам ключевые моменты программы. Без этого вам нет смысла выходить на сцену. Послушайте о чем я рассказываю и после этого я позову вас на сцену» — ответил я на реплику.

По залу пробежала волна недоумения и, как мне показалось, неодобрения. В зале зашептались. Я попытался продолжить свое объяснение, но был прерван очередной репликой уже из другого конца зала: «Что вы нам тут рассказываете?»

Признаться, это меня удивило. «Как что!? Я рассказываю вам о том, как в течении сегодняшнего вечера вы сможете освоить техники самогипноза и саморегуляции».

Зал зашумел. «Вы откуда приехали?!» — крикнул кто-то из зала. «Из Вильнюса» — простодушно ответил я…

Далее, стоя на сцене я продолжал общаться с недовольным залом примерно в таком духе:

— Мы пришли на спектакль. Когда будет театр? — Какой театр? Какой спектакль? — Мы заплатили за билеты на театр «Современник». Где театр? — Какой «современник»? Я не понимаю… — Как это, «какой «Современник»!? Вы афиши видели? — Нет. А что на афишах? – честно признался я.

И тут произошло необъяснимое. Женщина из пятого ряда встала и развернула свернутую в трубочку афишу. На афише крупными буквами было написано: «Экспериментальный театр-студия «Современник». Москва. Впервые в Литве! Спектакль…» Внизу мелкими буквами я разглядел: «ведущий программы Дмитрий Домбровский».

У меня широко открылись глаза и задрожали коленки. Шум в зале усиливался. Поняв, что театра «Современник» не предвидится, прожженые театралы тотчас утратили свою интеллигентность и стали в голос возмущаться. Я посмотрел за кулисы – лицо ассистентки стало белым от ужаса. Стали искать администратора. Администратора нигде не было. Более того, кассир заявила, что администратор «кассу снял» и куда-то ушел…

Представьте себе: разъяренный зал, администратор куда-то смылся (и правильно сделал – его бы разорвали!), я, стоящий на сцене и ассистентка Людмила за кулисами… Смешно.

Мне стало ясно, какие чувства испытывал Остап Бендер в Старых Васюках во время знаменитого сеанса одновременной игры. Но реки и лодки рядом не было. Я вдруг понял, что если сейчас суть ситуации дойдет до сознания каждого из восьмиста зрителей, нас с Людмилой растерзают: Каунас! Нелюбовь к русским! Никаких знакомых. Никакой поддержки! Ужас! Ситуация выходила из под контроля.

И я заговорил…

Что я говорил, я не помню. Но это был поистине великий монолог! Уже в машине Людмила заметила: «Это невероятно! Ты превзошел себя! Им понравилось!»

А во время произнесения моей речи происходило вот что. Треть зала, брызжа злобой отправились сдавать билеты. (А билеты не принимали, потому что пропал мой администратор с деньгами). Остальной части зрителей пришлось невольно слушать меня.

В результате (не пойму, как!) моих стараний человек тридцать вышло на сцену. И несмотря ни на что (в режиме «автопилот», видимо) я продолжал свое выступление. Помнится, несколько человек даже вошли в гипнотический транс. (Это было необъяснимо). К концу вечера сердобольные любительницы высокого искусства уже видели во мне жертву администраторского произвола. Передо мной извинялись за недоразумение и грубые реплики неинтеллигентных театралов. Бежать не пришлось. Тухлыми яйцами не забросали. Меня пригласили выступить в Каунасе уже с «нормальными» афишами. Болдина пообещали привлечь к ответственности (что в последствии и произошло). Помнится, сев в машину я почувствовал невероятную усталость. Как никогда.

С администратором я больше не общался.